"Катюша", бабушка и немецкие сапоги

А слал он всегда то, что мама сама испекла, наварила и заготовила: домашние грибы, соленая кета, котлеты, отварная картоха со сливочным маслом, селедочка, квашенные в деревянной кадушке огурцы и прочие сельские деликатесы, которые всегда одинаково радуют и брюхо и сердце. Естественно, из тайных закромов была извлечена пузатая, покрытая пылью времени бутыль добротного первача на дубовой коре. А при этакой-то снеди как не быть беседе?
Даже Бабушка моя, кавалер ордена трудового красного знамени Варвара Григорьевна покинула свою светлицу, дабы разделить с нами трапезу, что случается не часто. Разговор зашёл о местах Бабушкиной молодости. Родилась и выросла она здесь же в тульской области, недалеко от города Ефремова в местечке Тормасово.
- "А горы-то у нас какие там были крутые, оооо! - Рассказывает бабушка.
- "Может, холмы, ба? Откуда у нас горы-то в средней полосе?" - поправляю я её.
- "Какие-то ещё холмы! Говорят тебе: ГОРЫ! Немцы пройтить не смогли, так зимой по речке шли, по льду, вот какие у нас горы. А говоришь, "холмы"!"

Ну, горы так горы, бабуле видней. Я спорить не стал, зато потом глянул спутниковые карты. Местность там и впрямь крайне холмистая, прям долина хоббитов.

- "А по реке дошли к вам, немцы-то?" - спрашиваю.
- "Да какой-там! На горе наши Катюшу постановили: два дня земля гудела. Так все немцы там и осталися лежать, на льду."

Весь диалог я не передам, но как я понял со слов бабушки, дело обстояло так. Довольно крупный отряд немецких сил двигался в низине вдоль замерзшего русла узкой реки Красивая Меча, растянувшись на значительное расстояние. Для меня остается загадкой почему немцы выбрали для себя столь неудачный маршрут. Почему они не заняли стратегические высоты? Самонадеянность, просчет командования? А может быть безысходность? Так или иначе об этом уже никто не расскажет. А вот наши вояки наоборот грамотно использовали преимущества местности и по всем правилам военного дела установили на доминирующей высоте артиллерийский расчёт. И с этой самой высоты двое суток методично втирали немцев в снег прямой наводкой. Когда все было кончено настало время собирать трофеи.
- "Оружие-то солдаты собрали, а нас девок, стариков да баб погнали "сапоги собирать" - продолжает бабушка
- "Это ещё зачем?"
- "Здорово живёшь! Как это зачем? В сани грузили, чинили, мыли, потом в райцентр возили. Фронту помогали, вот зачем!

 Первая советская система реактивной артиллерии БМ-13, в народе "Катюша" превращает зону поражения в филиал Ада, поэтому несложно догадаться в каком состоянии были останки немецких солдат.
- "Так что же там после обстрела соберёшь-то?" - спрашиваю.
- "Ой, не говори - машет рукой бабушка - всё комками смерзлось: и кровь и земля и тела - всё на свете"
- "И что, вы ходили и с трупов сапоги снимали? - спрашиваю я, стреляя себе в рот очередным шотом.
- "Ага, как же, снимешь тут, когда лёд один. Мороз-то какой был, жуть. Топорами вырубали вместе с ногами и чем попало" - задумчиво добавила бабушка, нащупывая на тарелке куриную ногу (зрение у неё стало ни к черту)
Я подавился самогоном.
- "И ты что , тоже в этом участвовала? - спросил я осипшим от кашля голосом.
- "Да как все. И рубили и таскали, и в сани укладали, потом в избах на печи оттаивали, мыли-чинили-штопали да в райцентр отправляли. И не только сапоги, а все что находили. Что похужее, то себе оставляли"
- "Ты говоришь, вас туда погнали, ну, за трофеями. Военные приказали?"
- "Сами. Никто не приказал. Бабы сами решили, ну и мы, девки, с ними.
- "Пиздец, ба".
- "Ну".

Уже ночью в постели я всё никак не мог заснуть, прокручивая в голове услышанное от бабушки. Воспалённое воображение подкидывало картинки, одна веселей другой. Я живо представил себе девочку-подростка в драненьком тулупчике с мужицкого плеча, которая бродит по изуродованному берегу, согнувшись под натиском ледяного ветра в поисках уцелевших предметов солдатской утвари. Скрипят обломки льда потревоженной реки. Снег, некогда белоснежный, теперь откипел в артиллерийском огне и смерзся омерзительными бурыми глыбами, сковав собой адский паштет из грязи, остатков людей и амуниции. Девочка, склонясь, обстукивает обухом колуна кусок льда, что-то бормочет под нос: "Ага, поди-ж ты! Сапоги-то, чай, командирские будут. Да никак целые??!! Ану-ка, хер офицер, разувайся! (следуют резкие взмахи тяжелого топора) тебя они уж не согреют, а нам сгодятся. О, чулки фильдеперсовые, откуда енто? Фрау Марта, а вас-то какими судьбами?!! Тоже мне, жена декабриста, хе-хе, ну да ничего: матери пойдут в аккурат"
Неподалёку на холме стоят низенькие крестьянские сани, запряженные старой, видавшей Будённого, меланхоличной худой клячей с провисшей спиной. На санях сидит сухонький дед, глубокомысленно заворачивая душистую трофейную махорку в немецкую же папиросную бумагу. Тут же рядом с санями копаются в снегу бабы.
"- Эй, Егорыч, посмотри-ка в санях: нет-ли полуботинок, мерка чтоб на Гришкину ногу?" - вопрошают из оврага.
" - Есть: осталось спиздить да принесть - огрызается дед - что я тебе, Моссельпром, что-ли? Два левых только."
" - А где-ж правые-то?" - не унимается голос из оврага.
" - Знамо где: один в Воронеже, другой в Петрограде. Катюшей палили-то! Где тут что теперь найдёшь?!"
" - аааа"
" - Манда. Понимать же надо! Дура ты, баба!" - с важностью поясняет дед, с наслаждением затягиваясь самокруткой.
Через пару дней всё село Тормасово было одето как дивизия СС.

Это лишь один эпизод из жизни моей бабушки, о котором я сейчас написал. А вот лично для меня из всей этой истории осталась одна загадка: как ей удалось после всего этого пронести невредимо сквозь войну, тяжелейшие послевоенные годы и сохранить по настоящее время свой рассудок? Я бы точно свихнулся. А вот у бабушки и по сей день прекрасная память, острый ум и отличное чувство юмора. Зато теперь мне стало понятно, в кого я такой человеколюбец.