1433
3
На самом деле, этот вопрос уже далеко не фантастический. Литература на тему старения полна методов, которые могут увеличивать продолжительность жизни на 20-40%, по крайней мере у лабораторных животных. Такие меры, как ограничение калорийности, рапамицин и метморфин изучались в течение многих десятилетий за свои омолаживающие способности.
Хотя остаются определенные расхождения в их эффективности у приматов, биомедицинское сообщество в целом сходится в эффективности результатов. Более того, продолжают выходить новые изобретения. За последние несколько лет научные коллективы не раз демонстрировали омолаживающие силы молодой крови. Впрочем, как и опровергали мнения на этот счет. На прошлой неделе в Nature было опубликовано исследование, в котором установили, что устранение старых клеток у мышей увеличило их продолжительность жизни на существенные 30%.
FDA признает старение как болезнь и дает разрешение на проведение первых клинических испытаний, касающихся старения, и люди, похоже, скоро начнут жить до мафусаиловых лет.
Однако, возможно, пришло время остановиться и подумать. Насколько полезно увеличение продолжительности жизни для человечества в целом? Может ли погоня за бессмертием быть самовдохновленной фантазией, отвлекающей нас от насущных проблем?
Каким должен быть наш выбор: принять свой конец или вылечить старение окончательно? Достаточно ли долго живет человек?
Не так давно Intelligence Squared столкнула лбами философа с социологом и двух ученых, чтобы те обсудили этот провокационный вопрос. Против идеи о том, что продолжительность жизни сейчас достаточно длинная, выступили Обри ди Грей, главный научный работник научно-исследовательского фонда SENS, знаменитый биомедик-геронтолог, и доктор Брайан Кеннеди, президент Института исследований проблем старения Бака.
Этой группе возражал доктор Иэн Граунд, философ из Университета Ньюкасла, и доктор Пол Рут Вольпе, директор Центра Эмори по этике и бывший биоэтик NASA.
Дебаты, которые продлились чуть меньше двух часов, были очень интересны.
Ограниченный срок жизни делает нас людьми
Выступая против движения геронтологов, Граунд и Вольпе выбрали социологический и философский подход. Вопрос не в том, возможно ли продление жизни, а необходимо ли оно в принципе науке, говорит Вольпе.
По мнению Вольпе, поиски бессмертия — это не что иное, как «своего рода нарциссическая фантазия», часть более общего дезинформированного видения научно-технологической утопии. У нас есть идеализированное представление о том, как технология меняет основы человеческой природы и наше общество к лучшему, но никаких доказательств этому нет, говорит Вольпе.
Все хотят жить дольше, но хорошо ли это для общества? «Делает ли более долгая жизнь мир лучше, добрее?», задает Вольпе риторический вопрос. «Я думаю, нет».
Давайте разберемся.
По мере того, как люди становятся старше, они зачастую становятся более консервативными. Если бы поколение времен гражданской войны было еще здесь, говорит Вольпе, стали бы гражданские права такими, какие сейчас?
FDA признает старение как болезнь и дает разрешение на проведение первых клинических испытаний, касающихся старения, и люди, похоже, скоро начнут жить до мафусаиловых лет.
Однако, возможно, пришло время остановиться и подумать. Насколько полезно увеличение продолжительности жизни для человечества в целом? Может ли погоня за бессмертием быть самовдохновленной фантазией, отвлекающей нас от насущных проблем?
Каким должен быть наш выбор: принять свой конец или вылечить старение окончательно? Достаточно ли долго живет человек?
Не так давно Intelligence Squared столкнула лбами философа с социологом и двух ученых, чтобы те обсудили этот провокационный вопрос. Против идеи о том, что продолжительность жизни сейчас достаточно длинная, выступили Обри ди Грей, главный научный работник научно-исследовательского фонда SENS, знаменитый биомедик-геронтолог, и доктор Брайан Кеннеди, президент Института исследований проблем старения Бака.
Этой группе возражал доктор Иэн Граунд, философ из Университета Ньюкасла, и доктор Пол Рут Вольпе, директор Центра Эмори по этике и бывший биоэтик NASA.
Дебаты, которые продлились чуть меньше двух часов, были очень интересны.
Ограниченный срок жизни делает нас людьми
Выступая против движения геронтологов, Граунд и Вольпе выбрали социологический и философский подход. Вопрос не в том, возможно ли продление жизни, а необходимо ли оно в принципе науке, говорит Вольпе.
По мнению Вольпе, поиски бессмертия — это не что иное, как «своего рода нарциссическая фантазия», часть более общего дезинформированного видения научно-технологической утопии. У нас есть идеализированное представление о том, как технология меняет основы человеческой природы и наше общество к лучшему, но никаких доказательств этому нет, говорит Вольпе.
Все хотят жить дольше, но хорошо ли это для общества? «Делает ли более долгая жизнь мир лучше, добрее?», задает Вольпе риторический вопрос. «Я думаю, нет».
Давайте разберемся.
По мере того, как люди становятся старше, они зачастую становятся более консервативными. Если бы поколение времен гражданской войны было еще здесь, говорит Вольпе, стали бы гражданские права такими, какие сейчас?
Именно молодые люди привносят новые идеи, а в исчезновении старого поколения заложена эволюционная мудрость. Если мы радикально увеличим продолжительность жизни, мы по сути уничтожим смену поколений, которое происходит с течением времени, говорит он.
Есть также социоэкономические последствия. Не все смогут позволить себе продлевающее жизнь лечение; вероятнее всего, «долгожителями» будет 1% людей.
«Более долгая жизнь поможет людям накапливать богатства и будет способствовать неравенству», говорит Вольпе.
Граунд согласен с Вольпе, но предлагает еще более провокационный аргумент.
Мы, по сути, говорим о самой ценности жизни, считает он. Жизнь человека — это, по сути, ограниченная жизнь, а вечная жизнь сведет на нет ценность ее продолжительности и человека самого по себе. Смерть организует нашу жизнь. Поскольку нас ждет неминуемый конец, мы выстраиваем для себя график: когда осесть, когда завести детей, когда уйти на пенсию. Будучи людьми, мы принимаем решения, исходя из самой главной ценности: времени. Время — это наш самый драгоценный ресурс.
Именно выбор, как потратить этот ресурс, делает нас определенными людьми. Представьте, если бы вы могли жить вечно. Разве не попытались бы вы попробовать в этой жизни все, решились бы прожить жизнь с кем-то одним, принимали бы важные жизненные решения вообще?
Не оседая в жизни, не пуская корни, люди теряют сами себя.
Граунд сравнивает историю дуги человеческой жизни с фильмом.
«Фильмы, у которых нет концовки, также теряют середину и начало. Это уже не фильмы», говорит он. Жизнь человека точно так же: долгая жизнь разрушит историю человека.
Увеличение продолжительности жизни — наш социальный и нравственный долг
Ди Грей и Кеннеди, считающие, что продление срока жизни — стоящая цель, приводят практический аргумент: увеличение продолжительности жизни также приведет к увеличению продолжительности здоровой жизни, что в свою очередь снизит социально-экономическую стоимость ухода за пожилыми людьми.
Исследования лабораторных животных позволяют предположить, что если мы добьемся увеличения продолжительности жизни у людей, мы не только будем жить дольше, но и, вероятно, также проводить большую часть наших сумеречных лет без признаков заболеваний.
В прошлом году FDA, наконец, признала старение расстройством, которое медицинские сообщество может и, возможно, сможет вылечить, говорит Кеннеди. Это долгожданное изменение парадигмы.
Мы знаем, что продолжительность жизни повышается примерно на один год через каждые четыре, говорит Кеннеди. Но продолжительность здоровой жизни не растет с таким же темпом. Люди тратят много денег на здоровье, причем большую часть — на протяжении последних шести месяцев жизни.
До сих пор медицины была сосредоточена на лечении возрастных заболеваний — диабета, рака, деменции — один за другим, с небольшим успехом. Это не лучший подход.
Тем не менее, когда мы смотрим на общий пейзаж здравоохранения, возраст является важнейшим фактором риска для хронических заболеваний. Нацеливаясь на старение, медицинское сообщество надеется отсрочить одного из самых серьезных — если не самого — убийц.
Продолжение жизни пойдет на пользу обществу.
Есть также социоэкономические последствия. Не все смогут позволить себе продлевающее жизнь лечение; вероятнее всего, «долгожителями» будет 1% людей.
«Более долгая жизнь поможет людям накапливать богатства и будет способствовать неравенству», говорит Вольпе.
Граунд согласен с Вольпе, но предлагает еще более провокационный аргумент.
Мы, по сути, говорим о самой ценности жизни, считает он. Жизнь человека — это, по сути, ограниченная жизнь, а вечная жизнь сведет на нет ценность ее продолжительности и человека самого по себе. Смерть организует нашу жизнь. Поскольку нас ждет неминуемый конец, мы выстраиваем для себя график: когда осесть, когда завести детей, когда уйти на пенсию. Будучи людьми, мы принимаем решения, исходя из самой главной ценности: времени. Время — это наш самый драгоценный ресурс.
Именно выбор, как потратить этот ресурс, делает нас определенными людьми. Представьте, если бы вы могли жить вечно. Разве не попытались бы вы попробовать в этой жизни все, решились бы прожить жизнь с кем-то одним, принимали бы важные жизненные решения вообще?
Не оседая в жизни, не пуская корни, люди теряют сами себя.
Граунд сравнивает историю дуги человеческой жизни с фильмом.
«Фильмы, у которых нет концовки, также теряют середину и начало. Это уже не фильмы», говорит он. Жизнь человека точно так же: долгая жизнь разрушит историю человека.
Увеличение продолжительности жизни — наш социальный и нравственный долг
Ди Грей и Кеннеди, считающие, что продление срока жизни — стоящая цель, приводят практический аргумент: увеличение продолжительности жизни также приведет к увеличению продолжительности здоровой жизни, что в свою очередь снизит социально-экономическую стоимость ухода за пожилыми людьми.
Исследования лабораторных животных позволяют предположить, что если мы добьемся увеличения продолжительности жизни у людей, мы не только будем жить дольше, но и, вероятно, также проводить большую часть наших сумеречных лет без признаков заболеваний.
В прошлом году FDA, наконец, признала старение расстройством, которое медицинские сообщество может и, возможно, сможет вылечить, говорит Кеннеди. Это долгожданное изменение парадигмы.
Мы знаем, что продолжительность жизни повышается примерно на один год через каждые четыре, говорит Кеннеди. Но продолжительность здоровой жизни не растет с таким же темпом. Люди тратят много денег на здоровье, причем большую часть — на протяжении последних шести месяцев жизни.
До сих пор медицины была сосредоточена на лечении возрастных заболеваний — диабета, рака, деменции — один за другим, с небольшим успехом. Это не лучший подход.
Тем не менее, когда мы смотрим на общий пейзаж здравоохранения, возраст является важнейшим фактором риска для хронических заболеваний. Нацеливаясь на старение, медицинское сообщество надеется отсрочить одного из самых серьезных — если не самого — убийц.
Продолжение жизни пойдет на пользу обществу.
«Мы в эпохе эпох», говорит Кеннеди. Сейчас на планете больше пожилых людей, чем было когда-либо, и некоторые социологи называют наше нынешнее состояние «серебряным цунами».
Люди, как правило, уходят на пенсию до 70 лет по причинам здоровья, семейных обязанностей или желания бросить работу и насладиться жизнью. Но если мы увеличим продолжительность жизни, именно здоровой жизни, эти люди смогут работать дольше и больше отдавать обществу, считает Кеннеди.
Эта группа также считает, что затягивание смерти не привело бы к обострению глобального перенаселения.
«Рождение геометрично, но смерть линейна», говорит Кеннеди. Данные ясно показывают, что более развитые страны имеют меньше детей, а продолжительная жизнь сопутствует высоким числам населения.
Хотя большинство аргументов ди Грея и Кеннеди биомедицинские, сам ди Грей выразил мысли своей команды философски: разве это не наша обязанность — продлевать жизнь своим потомкам?
Сегодня мы стоим перед выбором, стоит ли вести войну со старостью или нет, говорит он.
Нет никаких сомнений в том, что если стараться решить проблему, быстрее придешь к решению. И поскольку мы находимся на грани научного прорыва, ди Грей считает, что у нас есть нравственное обязательство искать способы продления человеческой жизни и дать нашим потомкам выбор, использовать их или нет.
«Действительно ли мы хотим обречь все человечество на поразительно короткую жизнь только потому, что решили, что обществу это может не понравиться?», задает вопрос ди Грей.
Продление жизни, как и любой другой предыдущий научно-технический прорыв, может принести как пользу, так и вред. Люди боятся всего нового. Но это не значит, что нужно отказываться от науки.
«В этом процессе явно больше, чем просто больше жизни».
А вы как считаете?
Люди, как правило, уходят на пенсию до 70 лет по причинам здоровья, семейных обязанностей или желания бросить работу и насладиться жизнью. Но если мы увеличим продолжительность жизни, именно здоровой жизни, эти люди смогут работать дольше и больше отдавать обществу, считает Кеннеди.
Эта группа также считает, что затягивание смерти не привело бы к обострению глобального перенаселения.
«Рождение геометрично, но смерть линейна», говорит Кеннеди. Данные ясно показывают, что более развитые страны имеют меньше детей, а продолжительная жизнь сопутствует высоким числам населения.
Хотя большинство аргументов ди Грея и Кеннеди биомедицинские, сам ди Грей выразил мысли своей команды философски: разве это не наша обязанность — продлевать жизнь своим потомкам?
Сегодня мы стоим перед выбором, стоит ли вести войну со старостью или нет, говорит он.
Нет никаких сомнений в том, что если стараться решить проблему, быстрее придешь к решению. И поскольку мы находимся на грани научного прорыва, ди Грей считает, что у нас есть нравственное обязательство искать способы продления человеческой жизни и дать нашим потомкам выбор, использовать их или нет.
«Действительно ли мы хотим обречь все человечество на поразительно короткую жизнь только потому, что решили, что обществу это может не понравиться?», задает вопрос ди Грей.
Продление жизни, как и любой другой предыдущий научно-технический прорыв, может принести как пользу, так и вред. Люди боятся всего нового. Но это не значит, что нужно отказываться от науки.
«В этом процессе явно больше, чем просто больше жизни».
А вы как считаете?
Источник:
Ссылки по теме:
- 12 общеизвестных фактов, оказавшихся мифами
- 15 шокирующих новых технологий, которые меняют мир
- 15 научно-фантастических явлений, которые, возможно, скоро станут частью нашей жизни
- Великие украинские изобретения и открытия
- 10 невероятных изобретений будущего, которые человечество увидит к 2030 году
Новости партнёров
реклама
И посмотрите на пенсионеров России - разница на лицо - в прямом смысле.
Я не верю, что правители ведут здоровый образ жизни, скорее, наоборот. Так что есть с кем сравнивать!
С этим согласны и авторы фильма "Время", того, где интересная идея, но плохаяреализация :)
Хорошо, когда смешим друг друга, Фишки в таком случае оправдывают своё назначение, как сайта хорошего настроения
Никто не предлагает бессмертие, появляются шансы продлить жизнь, а угробить её раньше времени завсегда найдётся множество вариантов
До тридцатилетнего возраста бессмертные мало чем отличаются от остальных людей. Затем они мало-помалу становятся мрачными и угрюмыми. Достигнув восьмидесятилетнего возраста, который в Лаггнегге считается пределом человеческой жизни, они, подобно смертным, превращаются в дряхлых стариков. Но, кроме всех недугов и слабостей, присущих вообще старости, над ними тяготеет мучительное сознание, что им суждено вечно влачить такое жалкое существование.
Струльдбруги не только упрямы, сварливы, жадны, угрюмы и болтливы — они не способны также к дружбе и любви. Естественное чувство привязанности у них распространяется не дальше, чем на внуков. Зависть и неудовлетворённые желания непрестанно терзают их. Завидуют они прежде всего порокам юношей и смерти стариков. Счастливчиками среди этих несчастных являются те, кто впал в детство и потерял память. Они внушают к себе больше жалости и участия, потому что лишены многих пороков и недостатков, которые свойственны остальным бессмертным.
Если случится, что струльдбруг женится на женщине, подобно ему обречённой на бессмертие, то этот брак расторгается по достижении младшим из супругов 80 лет. Как только струльдбругам исполняется 80 лет, для них наступает гражданская смерть. Наследники немедля получают их наследство. Из наследства удерживается небольшая сумма на их содержание; бедные содержатся на общественный счёт. По достижении этого возраста струльдрбуги считаются неспособными к занятию должностей. Они не могут ни покупать, ни брать в аренду землю, им не разрешается выступать свидетелями в суде. В 90 лет у них выпадают зубы и волосы, они перестают различать вкус пищи и едят и пьют всё, что попадётся под руку.
Вследствие этого они не способны развлекаться чтением, так как их память не удерживает начала фразы, когда они доходят до ее конца; таким образом, они лишены единственного доступного им развлечения.
Так как язык этой страны постоянно изменяется, то струльдбруги, родившиеся в одном столетии, с трудом понимают язык людей, родившихся в другом, а после двухсот лет вообще не способны вести разговор (кроме небольшого количества фраз, состоящих из общих слов) с окружающими их смертными, и, таким образом, они подвержены печальной участи чувствовать себя иностранцами в своем отечестве.
Очень удобно разве что кукловодам, быстрее вымрут, быстрее забудут, как их угнетали, а новое "прошлое" пропаганда нарисует "правильно"
отсюда и будут ответы надо ли жить дольше или как
.По мере того, как люди становятся старше, они зачастую становятся более консервативными.
.молодые люди привносят новые идеи, а в исчезновении старого поколения заложена эволюционная мудрость.
.Жизнь человека — это, по сути, ограниченная жизнь, а вечная жизнь сведет на нет ценность ее продолжительности и человека самого по себе. Смерть организует нашу жизнь.
.Но если мы увеличим продолжительность жизни, именно здоровой жизни, эти люди смогут работать дольше и больше отдавать обществу
зы главное здоровым
Если серьёзно, то эти попытки продлить жизнь с помощью рапамицина и метформина, вызывают недоумение. Рапамицин при длительном приёме может стать причиной диабета (про то, что он иммунодепрессант, умалчиваю). Метформин может вызывать такое тяжёлое состояние как лактатацидоз - даже при своевременном диагнозе и начатом лечении, смертность достигает 50%.
А если ещё и помнить о плачевном состоянии нашей медицины...